Петух, Петр Петрович ("Мертвые души")

Смотри также Литературные типы произведений Гоголя

"Теперь какой-нибудь П. П. Петух еще хороший помещик", — отзывается о нем Констанжогло. "Круглый человек, такой же меры в вышину, как и в толщину, точный арбуз или бочонок". Запутавшись в неводе, потонуть по причине толщины он не мог, и, как бы ни кувыркался, желая нырнуть, вода бы его все выносила наверх; и если бы село к нему на спину еще двое, он бы, как упрямый пузырь, остался с ними на верхушке воды, слегка только под ними покряхтывая да пуская носом волдыри". Несмотря на толщину, очень подвижен. Барин "старого покроя", владелец приозерной деревни, "добряк"; "только для поощрения" дал своим слугам названия "ротозей Емельян и вор Антошка". Барин "был вовсе не охотник браниться"; но "уж русский человек как-то без пряного слова не обойдется. Оно ему нужно, как рюмка водки для сварения в желудке". Имение заложил, потому что, "говорят, выгодно. Все закладывают: как же отставать от других?" Всегда весел. "Ведь это в последнее время выдумали скуку; прежде никто не скучал". — "Мало едите, вот и все, — говорит Петух Платонову. — Попробуйте-ка хорошенько пообедать". Петуху "даже и времени нет для скучанья". Поутру проснешься — ведь тут сейчас повар, нужно заказывать обед, тут чай, тут приказчик, там на рыбную ловлю, а тут и обед. После обеда не успеешь всхрапнуть — опять повар, нужно заказывать ужин; тут пришел повар — заказывать нужно на завтра обед... Когда же скучать?" И заказывал он "с присасыванием и забирая в себя дух, присмактывал и подшлепывал зубами так", что у "мертвого родился бы аппетит". За обедом П. делался "совершенным разбойником". "Он то и дело подливал да подливал" гостям. Чуть замечал у кого один кусок — подкладывал ему тут же другой, приговаривая: "Без пары ни человек, ни птица не могут жить на свете". У кого два — подваливал ему третий, приговаривая: "Что ж за число два? Бог любит троицу". Съедал гость три — он ему: "Где ж бывает телега о трех колесах? Кто ж строит избу о трех углах?" На четыре у него была тоже поговорка, на пять — опять". "Чичиков съел чего-то чуть ли не двенадцать ломтей и думал: "Ну, теперь ничего не приберет больше хозяин". Не тут-то было: хозяин, не говоря ни слова, положил ему на тарелку хребтовую часть теленка, жаренного на вертеле, с почками, да и какого теленка! "Два года воспитывал на молоке, — сказал хозяин: — ухаживал, как за сыном!" — "Не могу", — сказал Чичиков. "Вы попробуйте да потом скажите: не могу". — "Не взойдет, нет места". — "Да ведь и в церкви не было места, взошел городничий — нашлось. А была такая давка, что и яблоку негде было упасть. Вы только попробуйте: этот кусок тот же городничий". Действительно, кусок был вроде городничего: нашлось ему место, а казалось, ничего нельзя было поместить". После такого обеда "тучная собственность" П., "превратившись в кузнечный мех, стала издавать через открытый рот и носовые продухи такие звуки, какие редко приходят в голову и нового сочинителя: и барабан, и флейта, и какой-то отрывистый гул, точный собачий лай". За ужином П. так угостил гостей, что Чичиков, ложась в постель, пощупал животик свой: "Барабан! — сказал: — никакой городничий не взойдет!" За завтраком повторилось то же: "даже мордатый пес лениво шел за коляской: он тоже объелся". Когда Чичиков, попав вместо Кошкарева к П., извинился в "нежданной ошибке", П. ответил: "Не ошибка. Вы прежде попробуйте, каков обед, да потом скажите: ошибка ли это?" По отзыву Селифана, "такого господина еще не было", "очень почтенный барин, угостительный помещик": людям "по рюмке шампанского выслал" и "приказал от стола отпустить блюда". В коляску Чичикова приказал поставить Петрушке "пашкеты и пироги".